Вразброс под солнцем, как дрова,
Лежит селенье Острова.
Ни крыши целой, ни избы,
Что угол — то дыра.
И ровным счётом — три трубы
На тридцать три двора.
Встаёт, медлителен и глух,
Нерадостный рассвет.
На всё село один петух —
И тот преклонных лет.
Поёт, как вздумает певень, —
Ослабла голова.
Который час, который день,
Не знают Острова.
Который век, который год
Течёт речушка Царь!
На колокольне в косу бьёт
К обедне пономарь.
Кругом шумят моря хлебов,
Поля большой страны.
Худые крыши Островов
За ними чуть видны.
Солома преет у ворот.
Повалены плетни.
И курит попусту народ
На брёвнышках в тени.
Строгает что-то ножиком,
Как бубен, лысый дед,
Скоблит…
— Бог помощь, граждане,
Колхозники ай нет?..
И отвечают медленно,
Недружно мужики.
Один:
— Мы — люди тёмные…
Другой:
— Мы индюки…
И подхватила женщина,
Припав к щеке рукой:
— Индусы называемся,
Индусы, дорогой…
— Выходит, бесколхозные, —
Вздохнул с усмешкой дед. —
Сошлись жуки навозные,
Гудят, а кучи нет…
Косить ещё успеется,
На всё у бога дни…
— Ты что строгаешь?
— Дудочки.
— А для чего они?..
— А дам по дудке каждому,
И дело как-никак.
— А не кулак ты, дедушка?
— А как же не кулак!
Богатством я, брат, славился
В деревне испокон:
Скота голов четыреста
И кнут пяти сажён.
Я гостем в каждой был избе, —
Где ужин — там ночлег.
Коня?.. Чего?.. Коня тебе?
Чудак ты, человек!..
Вот все хозяева сидят.
Продай коня, сосед…
— Продать, — оно не штука, брат,
Да вот коня-то нет.
— А хоть и есть, — вздохнул другой, —
Да конь-то больно дорогой:
За грудь, за складку вдоль спины,
За вороную масть
Полжизни плачено. Цены
Такой никто не даст.
— А я как раз продать бы мог,
Да баба встанет поперёк.
Что со слезами, что без слёз
Толкует об одном:
Идти по крайности в колхоз,
Так со своим конём.
— Слыхал? — толкает Моргунка
Старик тихонько в бок. —
Эх, уступлю уж я конька,
Тому и быть, сынок.
Идём…
Старик заторопил
И Моргунка провёл
В худой, без сошек и стропил,
С собачью будку, двор.
Там конь, не вскинув головы,
Стоял, как на мели.
И был он бел до синевы
И слеп, хоть-глаз коли.
Толкает дед его рукой,
Глядит со стороны:
— Эх, конь! Царёвой масти конь!
Ему, брат, нет цены.
И сам носился петушком:
— А? Что? Плохой конёк?..
— Нет, лучше век ходить пешком.
— Ну, сам гляди, сынок.
Таков и конь, каков купец.
Соседи, чем не конь?
— Понятно, конь. Не жеребец.
— Ну, что там! Конь — огонь!..
Как побежит — земля дрожит,
Как упадёт — три дня лежит,
И ни вожжа тогда, ни кнут
Ему не вставят ног…
— Да, вот как люди здесь живут, —
Причмокнул Моргунок.
— Сынок! Ты вот чего скажи, —
Опять пустился дед. —
А чем плохая наша жизнь?
По-мойму — лучше нет.
Земля в длину и в ширину —
Кругом своя.
Посеешь бубочку одну,
И та — твоя.
И никого не спрашивай,
Себя лишь уважай.
Косить пошёл — покашивай.
Поехал — поезжай…
— Живете не богато вы, —
Смутился Моргунок.
— А счастье не в богачестве.
Зачем оно, сынок?
Нам бы хлебушка кусок,
Да водицы голоток,
Да изба с потолком,
Да старуха под боком.
— Верно.
— Правильно.
— Привычка…
Вот прохожий баял тож:
Отчего ты, дескать, птичка,
Хлебных зёрен не клюёшь?
В том как раз и заковычка —
От природы людям зло.
Отвечает будто птичка:
Жить, мол, в клетке тяжело.
— Кабы больше было воли.
Хочешь — здесь ты, хочешь — там…
— Кабы жалованье, что ли,
Положили мужикам.
— Кабы нам душа одна бы…
— Кабы жить нам не вразлад…
— Кабы если бы не бабы,
Бабы слушать не хотят!..
— Ты про баб молчи, пустыня,
Сами скажем про своё.
Вот хожу с грудьми пустыми
За хорошее житьё.
У людей, людей — пшеничка
Наклонилась по ветру.
А у нелюдей солома
Раскидалась по двору.
У людей, людей — ребятки
День гуляют на площадке,
За столом за общим в ряд,
Как горлачики, сидят.
А мои живут на свете
Хуже сивых поросят.
Невиновны мои дети —
Ихний батька виноват!
Погляжу на ту картину,
Как сидишь ты день-деньской,
Плюну, кину-запокину,
Убегу — и чёрт с тобой!..
Глядит, растерян и смущён,
Никита Моргунок.
Что скажет он?
Что понял он
За долгий путь и срок?..
— Ну вот, — снял шапку Моргунок. —
Понятно — жёсткий год.
Всё, братцы, вдоль и поперёк,
Крест-накрест всё идёт.
И ваша жизнь — не жизнь, друзья,
Одна тоска и боль.
Гляжу на вас: так жить нельзя.
Решаться надо, что ль…
А что касается меня,
Возьмите то в расчёт:
Поскольку я лишён коня, —
Ни взад мне, ни вперёд.
Осиротил меня злодей,
Под самый корень ссек.
А конь был — нет таких коней!
Не конь, а человек.
Бывало, корочку из рук,
Как со стола, возьмёт.
В ночном — чуть что — затихнет вдруг
Как спросит: кто идёт?
Прилечь на землю не могу.
Ни сна, ни дрёмы мне.
Вот будто ходит по лугу,
Ступает в стороне.
Как будто слышу стук копыт,
Вздыхает конь живой.
Трава росяная скрипит,
И пахнет той травой…
И стихли все… И Моргунов
Вдруг смолк понуро сам,
И смятой шапкой проволок
Неспешно по глазам…
Молчит на брёвнышках народ,
Все сказаны слова.
Берёт старик две дудки в рот,
Чуть набок голова.
Поймали пальцы нужный лад,
И тонкий звук потёк:
«Пойду, пойду в зелёный сад,
Сорву я орешок».
Поёт старик об орешке,
Играет оберучь.
Висит на ветхом пояске
Мужицкий медный ключ.
Ползёт рубаха с плеч долой,
На ней заплатки сплошь.
А в песне — «парень удалой,
Куда меня ведёшь!..»
Ту песню про зелёный сад,
Про жёлтый орешок
Слыхал лет двадцать пять назад
От деда Моргунок.
— Ну, что ж, пора. Сижу я тут
Без барышей полдня.
А там телега и хомут
И сбруя у меня.