Лиха беда — пути начало,
Запев даётся тяжело,
А там глядишь: пошло, пожалуй?
Строка к строке — ну да, пошло.
Да как пошло! Сама дорога, —
Ты только душу ей отдай, —
Твоя надёжная подмога,
Тебе несёт за далью — даль.
Перо поспешно по бумаге
Ведёт, и весело тебе:
Взялся огонь, и доброй тяги
Играет музыка в трубе.
И счастья верные приметы:
Озноб, тревожный сердца стук,
И сладким жаром лоб согретый,
И дрожь до дела жадных рук…
Когда в безвестности до срока,
Не на виду ещё, поэт
Творит свой подвиг одиноко,
Заветный свой хранит секрет,
Готовит людям свой подарок,
В тиши затеянный давно, —
Он может быть больным и старым,
Усталым — счастлив всё равно.
И даже пусть найдёт морока —
Нелепый толк, обидный суд,
Когда бранить его жестоко
На первом выходе начнут, —
Он слышит это и не слышит
В заботах нового труда:
Тем часом он — поэт, он пишет,
Он занимает города.
И всё при нём в том добром часе,
Его Варшава и Берлин,
И слава, что ещё в запасе,
И он на свете не один.
И пусть за критиками следом
В тот гордый мир войдёт жена,
Коснувшись, к слову, за обедом
Вопросов хлеба и пшена, —
Все эти беды — к малым бедам,
Одна беда ему страшна.
Она придёт в иную пору,
Когда он некий перевал
Преодолел, взошёл на гору
И отовсюду виден стал.
Когда он всеми дружно встречен,
Самим Фадеевым отмечен,
Пшеном в избытке обеспечен,
Друзьями в критики намечен,
Почти уже увековечен,
И хвать писать —
Пропал запал!
Пропал запал. По всем приметам
Твой горький день вступил в права.
Все — звоном, запахом и цветом —
Нехороши тебе слова;
Недостоверны мысли, чувства,
Ты строго взвесил их — не те…
И всё вокруг мертво и пусто,
И тошно в этой пустоте.
Да, дело будто бы за малым,
А хвать-похвать — и ни рожна.
И здесь беда, что впрямь страшна,
Здесь худо быть больным, усталым,
Здесь горько молодость нужна!
Чтоб не смириться виновато,
Не быть у прошлого в долгу,
Не говорить: я мог когда-то,
А вот уж больше не могу.
Но верным прежней быть гордыне,
Когда ты щедрый, не скупой,
И всё, что сделано доныне,
Считаешь только черновой.
Когда, заминкой не встревожен,
Ещё беспечен ты и смел,
Ещё не думал, что положен
Тебе хоть где-нибудь предел;
Когда — покамест суд да справа —
Богат, широк — полна душа —
Ты водку пьёшь ещё для славы, —
Не потому, что хороша.
И врёшь ещё для интересу,
Что нету сна,
И жизнь сложна…
Ах, как ты горько, до зарезу,
Попозже, молодость, нужна!
Пришла беда — и вроде не с кем
Делиться этою бедой.
А время жмёт на все железки,
И не проси его:
— Постой!
Повремени, крутое время,
Дай осмотреться, что к чему.
Дай мне в пути поспеть со всеми,
А то, мол, тяжко одному…
И знай, поэт, ты нынче вроде
Как тот солдат, что от полка
Отстал случайно на походе.
И сушит рот ему тоска.
Бредёт обочиной дороги
Туда ли, нет — не знает сам,
И счёт в отчаянной тревоге
Ведёт потерянным часам.
Один в пути — какой он житель!
Догнать, явиться: виноват,
Отстал, взыщите, накажите…
А как наказан, так — солдат!
Так свой опять — и дело свято.
Хоть потерпел, зато учён.
А что ещё там ждёт солдата,
То всё на свете нипочём…
Изведав горькую тревогу,
В беде уверившись вполне,
Я в эту бросился дорогу,
Я знал, она поможет мне.
Иль не меня четыре года,
Покамест шла войны страда,
Трепала всякая погода,
Мотала всякая езда.
И был мне тот режим не вреден,
Я жил со всеми наравне…
Давай-ка, брат, давай поедем:
Не только свету, что в окне.
Скорее вон из кельи тесной,
И всё не так, и ты хорош, —
Самообман давно известный,
Давно испытанный, а всё ж —
Пусть трезвый опыт не перечит,
Что нам дорога — лучший быт:
Она трясёт и бьёт,
А — лечит.
И старит нас,
А — молодит.
Понять ли доброму соседу,
Что подо мной внизу в купе,
Как сладко мне слова: «Я еду,
Я еду», — повторять себе.
И сколько есть в дороге станций,
Наверно б, я на каждой мог
Сойти с вещами и остаться
На некий неизвестный срок.
Я рад любому месту в мире,
Как новожил московский тот,
Что счастлив жить в любой квартире,
Какую бог ему пошлёт.
Я в скуку дальних мест не верю,
И край, где нынче нет меня,
Я ощущаю, как потерю
Из жизни выбывшего дня.
Я сердце по свету рассеять
Готов. Везде хочу поспеть.
Нужны мне разом
Юг и север,
Восток и запад,
Лес и степь;
Моря и каменные горы,
И вольный плёс равнинных рек;
И мой родной далёкий город,
И тот, где не был я вовек;
И те края, куда я еду,
И те места, куда нет-нет
По зарастающему следу
Уводит память давних лет…
Есть два разряда путешествий:
Один — пускаться с места вдаль;
Другой — сидеть себе на месте,
Листать обратно календарь.
На этот раз резон особый
Их сочетать позволит мне.
И тот и тот — мне кстати оба,
И путь мой выгоден вдвойне.
Помимо прочего, при этом
Я полон радости побыть
С самим собою, с белым светом,
Что в жизни вспомнить, что забыть…
Но знай, читатель, эти строки,
С отрадой лёжа на боку,
Сложил я, будучи в дороге,
От службы как бы в отпуску,
Подальше как бы от начальства.
И если доброй ты души,
Ты на меня не ополчайся
И суд свой править не спеши.
Не метусись, как критик вздорный,
По пустякам не трать огня
И не ищи во мне упорно
Того, что знаешь без меня…
Повремени вскрывать причины
С угрюмой важностью лица.
Прочти хотя б до половины,
Авось — прочтёшь и до конца.